 |
|
|||||
|
|
ДЕНЬ КАПИТУЛЯЦИИ Закат Европы в Венеции
«Было начало мая…» (Томас Манн, «Смерть в Венеции») Давно и далеко это было, где-то посреди майданов №1 и №2. Тогда еще облсовет Венето не требовал снятия санкций с Российской «Федерации зла», а отдельные венецианские депутаты не шатались по Крыму в обнимку с оккупантами, обещая им грапповые реки с пармезановыми берегами, но что-то эдакое порочное уже витало в воздухе… Прохладное весеннее утро, с каналов дуло; мы зашли во «Флориан» опрокинуть по глотку эспрессо, который в этом легендарном заведении общепита был тогда в 6 раз дороже (12 евро порция), нежели на материке. Камерный ансамбль наигрывал что-то барочное. И вдруг, когда мы уже обходили полупустые столики и стулья, в живописном порядке расставленные в этом уголке Piazza San Marco, в спину нам урезали марш про «порохом пропах со слезами на глазах». Мы оторопели и несколько раздраженно обернулись на музыкантов: неужели мы настолько похожи на «русских», что даже из-за смычков это заметно? Хотя сходство с ветеранами, поседевшими в окопах ВОВ, уже тогда в наших прическах проглядывалось. Как водится, совершили заплыв на гондоле. «Я родился здесь, – шепчешь ты Гоголя «об Италии» на ухо разомлевшей спутнице, - Россия, Петербург, снега, подлецы - все это мне лишь снилось»… Синьор, пробуждает тебя гондольер, вон там жил Марко Поло. А в этом доме, синьора, - жил сам Казанова! При имени Казановы синьора возбужденно вырывается из твоих объятий, цапает фотоаппарат и вертится в поисках ракурса, принимая порой рискованные во всех смыслах позы. Мы с гондольером снисходительно ею любуемся, однако она совсем разошлась, наметился «карамболь» (от двух бортов в воду), и во взгляде лодочника мелькнуло желание осадить эту особу хотя бы с помощью весла-шеста. «No, signore, только не по голове! Not on the head, прего!» - ты сипло хохочешь, жестикулируя головой и для наглядности шлепая себя по макушке. Гондольер смеется, синьора мило недоумевает, потом гордо демонстрирует тебе набор смазанных кадров с домом Казановы. «Восхитительные снимки!.. Ты моя умница, - напеваешь ей на ухо полузабытый шлягер, - я твой мужчина»… В заливавших город сумерках мы пришвартовались и прошлись до кафе, название которого ни о чем не говорит пытливым ценителям достопримечательностей и понтов. Внутри было людно, и работал туалет, зато за деревянной решеткой веранды – ни души, только с десяток прямоугольных столов. Мы забились в самый темный угол, заказали вино «локального» урожая и пепельницу; официант вынес заказ, два пледа и «коногонку». Едва успели мы повторить дегустацию, как веранду заполнила русскоговорящая толпа, но не такая, как обычно, а тихая, отчасти даже смиренная. Одеты эти пожилые люди были странно и скромно, словно советские педагоги на субботнике, одна пара выделялась серо-бежевыми плащами, по типу болотных, которые ты последний раз видел в 60-70 годах прошлого века - то ли на северном Урале в конце августа, то ли на восточной границе Московской области с РСФСР: так, по-походному, одевались люди, которые по утрам, в количестве, достаточном для первомайской демонстрации трудящихся, ежедневно спешили на электричку до Москвы или попутного райцентра, откуда вечерами эти строители светлого будущего всего человечества возвращались семьями с рюкзаками, забитыми маслом, белым хлебом, вермишелью и вареной колбасой. Пока мы дивились этому карнавалу, один из прибывших подсел за соседний стол и на наш вопрос «Откуда?» («Не из Костромы ли?» подразумевалось) ответил просто: - Из Кёльна. Оказалось, что это паломники – советские, ставшие немецкими, - прибывшие побродить по священным для каждого православного местам Венеции, мощи пощупать. - А вы? – поинтересовался мужчина. – Из Киева?.. Хм… Ну, насколько я понимаю, русские и украинцы – это вроде бы считаются братскими народами, хотя… сейчас это, наверное, уже не так, насколько я понимаю, извините, конечно. Мы было умилились деликатности русскоязычного туриста, но тут вся компания оживилась. На подмостки веранды взошел поп (видимо, отлучавшийся от паствы во имя посещения туалета), типичный такой поп – огромный, в рясе, вдоль пуза «портупея»: цепь, крест. Поп промолвил что-то проникновенное, паломники загалдели, раздалось «ура!» и «и пиво». Тот же молоденький итальянец, что обслуживал нас, изобразил «уно моменто» и скрылся за кулисами свисающих с крыши веранды растений. Через несколько минут он вернулся – и веранда взорвалась овацией: на жилетке официанта красовался пышный «колорадский» бант. Эта «георгиевская» мишура уже со времен киевского «оранжевого» Майдана входила в моду в России, - но все же это как бы родные края Версаче, Дольче с Габбаной... (да и в РФ в те годы такая бижутерия уже была хоть и не haute couture от политтехнологов, но еще и не prеt-a-porter для водителей «Лады-Калины»). «Прикид» венецианского лакея русские оценили, хлопали его по плечу: атмосфера пахнула чем-то простецки-панибратским и осточертевшим до вони. Мы таращились на официанта, переглядываясь и припоминая утренний музыкальный «комплимент» от шеф-дирижера «Флориана», и обратились к соседу: «Извините, а какое сегодня число?» - 9 мая, - изумленно взглянул на нас постсоветский паломник, прибывший в постфашистскую Италию из постнацистской Германии. – День победы. С праздником! - Твою мать! - ответили мы. – И тут… Извините. И незамедлительно запросили счет. P.S.: Российские публицисты и литераторы второй половины ХIX века (то есть, в ту эпоху, когда только закладывались краеугольные основания для возведения в будущем Железного Занавеса - «меж двух враждебных рас» России и Европы) нередко замечали, что русские, попадая в тогдашний «Евросоюз» (а таких было немало – например, только в 1860 г. за «поребрик» империи съездило более 275 тысяч руссо туристо), не столько проникаются идеями «свободы, равенства и братства», сколько заносят в Европу «идеалы» рабства и подлости - под личиной якобы особой «духовности», присущей им, «богоносцам». Салтыков-Щедрин в 1863 году писал об этих русских туристах, что они не прочь «устроить крепостное право где бы то ни было». Бестолковый спор об «отцах и детях» (последние, по мысли некоторых «еврооптимистов», должны были засеять нечерноземье, тайгу, Красную и Сенатскую площади и тундру семенами цивилизации) разрешился практикой: через несколько лет в занюханном Симбирске родился «новый русский» Вова Ульянов, который после многолетнего пребывания в Европе вернулся в Россию убежденным маньяком, палачом и еврофобом. И уже тогда «информационная война» велась активно и эффективно, хотя о способностях ЧК-НКВД-КГБ-ФСБ «вымывать мозги» догадывались, пожалуй, лишь немецкие «классические» философы. И грамотная публика Европы проглатывала тогдашние аналоги путинской «кисилевщины» и думала, что российское бабье – все как на подбор «тургеневские девушки»; что рядовой представитель бандитского Петербурга способен явиться с повинной и читать с копеечной питерской проституткой Библию; что дешевый «интеллигентный» патриотизм великосветского быдла – это лишь пятно на общенародном душевном (да и то «латентном») фоне, придуманнoм латифундистом Толстым… Раскисшие от этого настоянного на сивухе сиропа европейцы получили и фашизм, и «холодный» сталинизм, а их потомки – и путинизм. И вот лишь сейчас, в ХХI веке, они очнулись, поняв, что заря заката – это не заря восхода. СМ. ТАКЖЕ: Европарламент признал, что не только Украина стала объектом тлетворного влияния «русского мира»
|
|
Ввиду принятия накануне Европарламентом явно запоздавшей (и уже в силу этого недейственной) резолюции о необходимости хоть как-то противостоять пропагандистскому нашествию «русского мира» (чтобы не повторить ненароком на просторах цивилизованного мира судьбу «отдельных районов» Донбасса), - а не хлопать ушами во время столетней «гибридной» войны, припомнилось такое…
|
Перепечатка, копирование или воспроизведение информации, содержащей ссылку 
|
|